Интервью с БГ

From: Roman Vorushin <roman@xxxxxxxxxxxxxxx>
To: psygoa_pavlodar@xxxxxxxxxxxxx
Date: Sat, 19 Feb 2005 14:06:38 +0600

Борис Гребенщиков:
Рамакришна — один, а нас — миллионы!...
То, что я сделал вчера — это то, что я сделал вчера.
А сегодняшнее — еще нужно сделать.
Нужно доказывать себя с нуля и по новой.

Гребенщиков появился внезапно.
“Вопросов мы специально не готовили”, — сказал я. “Тем лучше”, — легко ответил
он, приземляясь в свое пурпурное кресло и мягко улыбаясь. Чему-то своему, как
всегда...

— Песня "Этот поезд в огне…" воспринималась как о ситуации в России. Не кажется
ли тебе, что в связи с американскими событиями эта ситуация начинает проявляться
во всем мире?
— Ну, я рад, что мы это заметили, потому что это происходит достаточно давно.
Что же касается песни, то песня не была написана применительно к условиям. Я
писал то, что мне было интересно. Потом поглядел и развел руками, увидев, что
получилось. Со всеми хорошими песнями происходит именно так.
— Проходящий через художника энергетическо-творческий поток и сам художник — это
две разные величины?
— У художника, по сравнению с обычными людьми, гораздо сильнее размыта грань
между его собственным подсознанием и общественным подсознанием. У художника
наяву появляется в голове то, что другие люди могут видеть только во сне и,
проснувшись, не всегда желают это вспомнить.
— Когда художник творит, он мудр, красив, быстр, смел, сверкающ. И вот он —
человек. Он, наверно, хочет дотянуться до самого себя?
— Я всегда хотел. Хотя я считаю, что не нужно воспринимать человека, который
что-то делает, как одно и то же с тем, что он делает. Я знаю массу хороших
музыкантов, которые в жизни из себя не слишком много чего представляют. Потому
что у них все основное уходит в творчество. Мне же всегда хотелось, как можно
больше в жизни соответствовать тому, что я делаю.
— У тебя — особые песни. Они наполнены особой энергией, которая заставляет людей
себя пересматривать.
— Правильно.
— И здесь важно, чтобы была целостность, совпадение этих двух картинок.
Существуют, наверно, такие направления, где это может не совпадать…
— Всегда должно совпадать! Но люди, по сути своей слабы, и далеко не все от
жизни получили возможности научиться тому, как совпадать.
— "Люди по сути своей слабы..." — это взято из книг или собственное убеждение?
— Это факт жизни.
— Значит, не все могут достичь просветления?
— Могут все. Для этого нужно сильно захотеть.
— Если они слабы, как они могут сильно захотеть?
— Для того, чтобы захотеть, нужно иметь достаточный интеллект, достаточную силу
духа.
— Интеллект, все-таки?
— Интеллект, чтобы понять, что тебе не хватает. Сила духа — для того, чтобы
сделать из этого выводы и что-то начать по этому поводу делать. Нужно и то, и
другое. У большинства людей этого еще нет. Нет интеллекта, нет силы духа. Еще не
сложилось. Большинству людей еще не хочется свободы, их вполне устраивает
несвобода.
— То, что люди "не хотят, слабы, не могут" — это трагедия?
— Это — трагикомедия. Это история человека, который умирает с голоду, сидя на
полном котле золота.

— В твоей книге "Иван и Данила" один из героев говорит "надо действовать!". Не
мог бы ты высказаться по этому поводу?
— У китайцев есть такое понятие: У-Вэй — недеяние. Оно не значит, что нужно
сложить руки и ничего не делать. Недеяние — это всего-навсего делать только то,
что тебе свойственно. Что естественным образом проистекает из твоей природы.
Природа дерева — расти. Дерево, когда растет, не действует. Оно просто является
собою. У людей — также. Всегда есть возможность действовать от ума, и есть
возможность действовать, даже не замечая, что ты действуешь. Потому что это —
естественно для твоей природы.
— Человека нужно доразвить, чтобы он начал таким образом действовать?
— Опыт тоталитарных и не тоталитарных государств говорит о том, что человека
развить невозможно до тех пор, пока он сам этого не захочет. Но в человеке можно
пробудить желание быть более счастливым. Для этого нужно показать, что возможно
быть счастливым. Когда тибетский крестьянин пашет на яке на узком склоне и мимо
него пролетает лама, крестьянин думает: "Ага, значит ему можно, а мне нет? Я
тоже так хочу". И тогда у крестьянина появляется шанс.
— Значит ли это, что другим людям невозможно помочь, стремясь помочь, а можно
только самому стремиться к тому, чтобы прорастать, как дерево?
— Нужно делать то, что тебе свойственно. Но при этом желательно, опять-таки,
иметь развитый мыслительный аппарат. Чтобы понять — что тебе свойственно, а что
— не свойственно.
— Жизнь же вторгается, и очень жестко, в жизнь людей?
— Для открытого человека жизнь не может вторгаться — он уже в ней живет. Нечему
и не в кого вторгаться. Мы являемся неотрывной частью жизни. Мы и есть эта
жизнь. Поэтому мы сами в себя вторгнуться не можем, мы уже и так там. Если мы
запираемся от жизни, то она может вторгнуться. А если не запираемся, то она
никуда не может вторгнуться. Она — одно и то же с нами. Так что лучше не
запираться.
— Жизнь миллионами своих стрел-проблем вторгается в человека. Разве он может
выстоять против этого вала?
— Если человек будет стоять против вала, то он, конечно, не выстоит. Вал —
сильнее. Но если он сам — часть вала, то ему стоять не против чего. Волна не
может уничтожить волну — они суть одно и то же. Пока мы отгораживаемся от мира,
мы можем быть уничтожены. Если мы едины с миром, то даже физическая смерть
ничему не помешает.
— Мысль очень красивая, поэтичная…
— Она правдивая…
— Но как применить ее практически для себя человеку?
— Мне приходят в голову слова кастанедовского Дона Хуана, который говорил, что
нужно выбирать Путь с сердцем. То есть Путь, идя по которому, ты не остаешься
равнодушным. Делать то, что тебе хочется делать. Другими словами — осуществлять
истинное недеяние. Мне, например, хочется петь песни — это одно из наивысших
наслаждений моей жизни. Кто-то режет по дереву. Есть милиционеры, которые
выполняют свою работу с душой. Это трудно представить в наше время, но я знаю,
что они есть.
— Человек сначала должен разобраться чего он хочет?
— Естественно.
— Именно это является точкой отсчета?
— Думаю, что точкой отсчета являются "дважды рожденные". Человек до
определенного момента в своей жизни живет по законам общества, вполне
эгоистичен, "око за око, глаз за глаз". Потом он замечает, что есть свободные
люди. Ему становится завидно, что кто-то свободен более, чем он. Он начинает
рассуждать "почему?" и понимает, что был несвободен до этого момента. И тогда
появляется возможность его второго рождения. Главное для меня — это начало
стремления к свободе.
— Начало стремления к свободе — это уже дорожка? Пока нет стремления к свободе…
— Ничего никогда не будет. Даже если человек — монах в православном монастыре.
Или в тибетском.
— Поход за свободой — это, видимо, один из самых великих походов человека?
— Это единственный поход человека!
— Волна твоего творчества зажигает большое количество людей...
— Ко мне приходит достаточное количество писем — реакций людей на то, что мы
делаем. Творцу, любому художнику, очень легко попасться в сети, сказать, что
если я вчера сделал что-то, что помогло людям, то сегодня — я хороший.
— Хорошим он был вчера, а сегодня опять нужно подтягиваться?
— Хорошим человек был в тот момент, когда делал то, что делал вчера. Из этого не
следует, что человек будет хорошим сегодня. Я знаю очень многих людей, которые
ловятся на эту изящную ловушку, и считают, что сегодня они кто-то.
— Пока ты жив, ты в любой момент можешь умереть?
— Это факт. Это вытекает из того, как устроена жизнь. И Нью-Йорк это нам
показал. В очередной раз.
— Как ты увидел то, что произошло в Нью-Йорке?
— Это моя личная трагедия. Там места, которые я знаю хорошо, которые люблю. И
там могли быть мои друзья… — их там не было, но, все равно, там погибло огромное
количество людей. Для меня это — переломный пункт. До нашего сведения довели,
что мы, наконец-то, живем в новом времени. И старые критерии отпали. Принцип
остается тем же, а критерии уже меняются.
— Это было индикатором проявленности новых условий?
— Да. Нам это очень хорошо проиллюстрировали. Пример того, что, ребята, в жизни
все непостоянно, и теперь вы имеете пример ясный, поэтому стоит сделать выводы и
применять жизнь на полную, пока мы есть… а завтра уже, в общем, не резон.
Нью-Йорк все время думал, что он защищен. И, возвращаясь к тому, о чем мы
говорили — одно напрямую связано с другим. То, что я сделал вчера — это то, что
я сделал вчера. А сегодняшнее — еще нужно сделать. Поклонение, которое относится
ко мне или к любому другому артисту… — артист не должен забывать, что это
относится к вчерашнему. К нему сегодняшнему это не имеет отношения. Нужно
доказывать себя с нуля и по новой.
— Радоваться нужно постоянно?
— Я лично, как человек, — предпочитаю. Мне депрессия не мила.
— Жить в эту секунду и радоваться, постоянно находить поводы для радости — что
нужно для этого?
— Нужно быть открытым.
— И тогда любой листок-лепесток... Как стать таким?
— Это очень хороший вопрос. Я не знаю. Рамакришна вышел в поле, увидел летящего
журавля и упал в обморок от счастья. Но Рамакришна один, а нас миллионы.
— Ты чувствуешь связь с людьми, которые слушают твои песни?
— Я ощущаю все время связь с людьми, которые что-то делали и делают. От Лао Цзы
начиная и кончая теперешними панками. С ними я ощущаю связь. Творческий дух
общий. С теми, кто воспринимает? Мне приятно, что есть такие люди. Мою душу
греет, что нашу музыку слушают. Когда кто-то слушает мои песни — это не песни,
это я и есть. Причем, я в более чистом, дистиллированном виде, чем тот я,
который сейчас сидит и разговаривает. Во мне много лишнего сейчас… — например,
тело.
— Тело лишнее?
— Не существенно. Без него я не смог бы делать дальше что-то, но для тех, кто
слушает музыку, которую мы уже сделали, мое тело не является чем-то
существенным. Я уже весь там. Весь. Поэтому я, как человек обладающий телом и
всем остальным, на этой связи не циклюсь. Я понимаю, что вот я — здесь, а вот я
— там. И это одно и то же существо. Это я понимаю прекрасно. Но для того, чтобы
мое сознание не перекипело через крышку, я предпочитаю то, что сделано,
оставлять сделанным и идти дальше.
— Как ставить перед собою цели и не привязываться к этому?
— Если бы были рецепты, которые были бы легки в повседневной жизни, то,
наверное, все бы ими пользовались. О том, что так нужно делать, говорят все
Учителя человечества, начиная с самых ранних. Можно привести коня к реке, но
невозможно заставить его напиться.
— Как совмещать активность в мире с внутренним спокойствием и непривязкой?
— Услышав в 4-м классе рок-н-рольную музыку, я понял, что меня интересует именно
это, а все остальное — постольку поскольку. И я свою жизнь строил, исходя из
того, что мне хочется этого счастья.
— Нужно быть очень жестким человеком, чтобы не отклоняться?
— Мягче меня человека не найти.
— Нужно быть жестким, но мягче тебя не найти. Как это?
— У меня просто нет курса.
— Ты сказал "я понял, что меня интересует"… Неужели никто и ничто не пыталось
сбить тебя в жизни?
— Мне тоже всего хотелось. И большинство из этого у меня было. И я понял, что я
могу без этого обойтись.
— Есть у тебя какая-нибудь вещь, которую ты… — все, что угодно мог бы подарить,
а ее не хочешь дарить?
— Я не стал бы дарить свою гитару. Но если она сегодня пропадет, ну что делать?
Я буду плакать, если у меня пропадет возможность взаимодействовать с людьми, в
смысле, что-то отдавать им. Пока у меня есть такая возможность, я считаю себя
абсолютно богатым и свободным. На самом высоком уровне это — единственное, что
ценно.
— И вот на этой нематериалистической ноте…
— Чудеса вполне реальны. Мы просто их не замечаем.
— Удивительно устроен мир?
— Фантастически. Поэтому нужно совершать бессмысленные акты красоты.

--
С уважением, Ворушин Роман Roman.Vorushin@xxxxxxxxx

Интервью с БГ

Other related posts: